Автор: Дарья Чистякова
Сайт: Аргументы И Факты
Статья: Одри Хепберн: Жизнь в вопросах и ответах
Почему?
ПЕРВЫЕ вопросы появились у Эдды Кэтлин ван Хеемстра Хепберн-Растон уже
в детстве.
Брак ее родителей был неудачен по определению: голландская баронесса
Элла ван Хеемстра и банковский служащий англо-ирландского происхождения
Джозеф Хепберн-Растон имели слишком мало общего. После свадьбы начались
постоянные ссоры, которые не прекратились даже с рождением дочери в 1929
году. Наоборот, у Джозефа появился лишний повод пореже бывать дома и
поменьше обращать внимания на семью.
— Мам, папа не пришел есть ужин, потому что я плохо накрыла на стол? —
пятилетняя Одри, не дыша, смотрела на мать, которая мрачно стояла перед
зеркалом.
— Н-да, этот десяток килограммов явно лишний… — зло пробурчала себе под
нос баронесса и добавила погромче: — Доченька, поверь, ему абсолютно
наплевать, как ты накрыла на стол. Ему наплевать, есть ли у нас ужин
вообще… — Она резко повернулась к дочери: — Дорогая, запомни: настоящая
леди должна весить не больше сорока шести кило. Поклянись, что никогда не
станешь такой же толстой, как я! Видишь, сколько от этого проблем!
Одри с готовностью поклялась. И всю жизнь весила 45–46 килограммов,
иногда ценой собственного здоровья.
Чем больше ссорились родители, тем больше ей казалось, что виновата в
их ссорах она. Виновата, потому что сегодня не вымыла руки перед едой,
потому что испачкала платье, потому что не убрала игрушки… Ей и в голову
не приходило, что родители могут быть сами в чем-то виноваты! Она
выбивалась из сил, пытаясь угодить то одному, то второму, то всем
сразу.
— Ну почему ты нас не любишь? — Одри подняла к отцу залитое слезами
лицо. — Что я делаю не так? Ты скажи, и я постараюсь, я исправлюсь, я все
сделаю!
— Даже если ты станешь лучшей в мире, ты все равно не сможешь ничего
изменить. Мы разводимся, Одри. — Джозеф нервно погладил окаменевшую дочь
по щеке и хлопнул дверью.
За что?
ПОСЛЕ развода Джозеф переехал в Лондон, а Одри с матерью и сводными
братьями Александром и Яном стали жить в родовом поместье ван Хеемстра в
Арнеме, маленьком голландском городке. Поначалу Одри часто ездила к отцу в
Лондон, но и там он не обращал на нее почти никакого внимания.
— Это все потому, что я такая толстая, неловкая, неряшливая, и у меня
кривые зубы… — думала про себя Одри.
С Мэлом Феррером: первый день рождения их сына Шона (1961 г.).
Она занялась танцами, и у нее вскоре стало хорошо получаться. Благодаря
ее успехам у родителей появился повод хоть иногда общаться, и Одри уже
почти поверила, что можно все вернуть…
Но тут началась Вторая мировая война.
Одри срочно вернулась домой, в Анрем. Немецкая граница была в 25
километрах от города, но баронессу это не смущало. С первых же дней войны
она стала негласным руководителем Сопротивления нацистам и всячески
пыталась приспособить танцевальные интересы дочери к своим нуждам. Когда
немцы заняли Нидерланды и Анрем превратился в очередное пастбище Третьего
рейха, семейство ван Хеемстра быстро обнищало. Вдобавок гитлеровцы
расстреляли брата баронессы, а ее старшего сына Александра отправили в
трудовой лагерь. Но Элла держала себя в руках и прикидывалась прогермански
настроенной аристократкой, чтобы беспрепятственно бороться с нацистами и
уберечь оставшихся детей.
В начале 1945-го нацисты схватили мать Одри на улице: в тот день всех
женщин Анрема отправляли на работы в Германию. Одри же ухитрилась сбежать
и спряталась в первом попавшемся подвале, где было очень сыро и полно
крыс. Она просидела там почти месяц, и ее единственной едой были шесть
яблок и кусок хлеба — все, что оказалось в сумке. Она решилась вылезти,
только услышав канонаду, и обнаружила, что война почти кончилась. В то
страшное время и после окончания войны она раз и навсегда привыкла держать
горе в себе: «Я никогда не плакала и не кричала. Я знала, что если
закричу, то сразу заплачу. А если заплачу, то уже не остановлюсь».
Кто, я?
ПОСЛЕ войны семейству ван Хеемстра пришлось начинать новую жизнь.
Баронесса работала кухаркой, экономкой и горничной, а Одри продолжила
совершенствоваться в танцах. Она стала посещать класс Сони Гаскелл, где
совершенно случайно познакомилась с режиссером Чарльзом ван дер Линдтом,
который подарил Одри первую роль, а всему миру — Одри.
— Здравствуйте, мисс Хепберн. Я режиссер. Не хотели бы вы сыграть роль
в моем фильме?
— Кто, я? — изумилась Одри. Она с детства считала себя никому не
интересной…
В фильме «Голландский язык за семь уроков» Одри произнесла ту же
коронную фразу «Кто, я?» и поняла, что с помощью кино можно зарабатывать на жизнь.
Вскоре они с матерью переехали в Лондон, где находилась знаменитая
школа танцев Мари Рамбер. Через месяц мадам Рамбер пришла к печальному
выводу: хорошей балерины из Одри не получится. Во время просмотра пробных
номеров продюсер записал: «Танцовщица никчемная. Яркая индивидуальность».
Но только через четыре года Одри окончательно откажется от идеи стать
второй Павловой и переключится на съемки в «Римских каникулах» — фильме,
принесшем ей всемирную славу, «Оскара» и знакомство с первым мужем.
Откуда все это?
СТОИЛО Одри попасть на экран, за ней начали ухаживать все и сразу. Она
не привыкла к такому вниманию и иногда абсолютно терялась. На одном из
светских приемов к Одри подошел красивый молодой человек и напористо
спросил:
— Только честно: откуда вы взяли свои глаза?
— Это бесплатно прилагалось к покупке.
— В таком случае я покупаю целый ящик, чтобы обменять на все те
крохотные косые гляделки, которые вижу каждый день. Если бы у всех были
такие глаза, как у вас, смотреть на мир стало бы намного интереснее.
Молодого человека звали Джеймс Хенсон, он считался отъявленным
бабником. Одри подумала, что влюбилась.
Параллельно с «Жижи» Одри Хепберн пригласили на главную роль в «Римских
каникулах» Уильяма Уайлера. Времени на личную жизнь оставалось все меньше
и меньше, а Хенсон постоянно торопил Одри со свадьбой, которую они
запланировали еще год назад.
Накануне отъезда в Рим Одри встретилась с Джеймсом и в который раз
попыталась объяснить ему, что пока не хочет выходить замуж, а хочет
сниматься.
— Ты же понимаешь, такое везение не может длиться вечно! — грустно
говорила Одри разъяренному жениху. — Скоро они все поймут, какая я
негодная актриса, и выгонят меня. А пока я хочу попробовать, не отбирай у
меня этот шанс!
— Черт бы тебя побрал, Одри, ты любишь свою карьеру больше, чем меня!
Тебе наплевать на мои переживания!
Лучше бы он этого не говорил. Одри сразу окаменела, выпятила ван
хеемстровский подбородок и отчеканила:
— Ты понятия не имеешь, что значит «наплевать». Я стараюсь так, как
тебе и не снилось. И вижу, что единственный мой противник — это человек,
за которого я собиралась выйти замуж.
С блеском отыграв целый сезон в «Жижи», Одри приехала на съемки в Рим
уже знаменитостью. Она сошла с трапа в толпу фотографов, и первым ее
вопросом было изумленное: «Откуда все эти люди?»
Я ведь не такая плохая?
КОГДА Одри познакомили с актером и режиссером Мэлом Феррером, у того за
плечами были три брака, четверо детей и уходящая в никуда актерская
карьера. В первом же разговоре он выдал нечто вроде: «Вы прекрасны, спору
нет, но у меня такой совет…» — и засыпал ее предложениями по
самосовершенствованию.
Одри с ходу почувствовала себя виноватой перед этим лысеющим солидным
мужчиной:
— Спасибо, что правильно меня оценили… Вы знаете, у меня всегда было
плохо с самокритикой.
— Я вижу, — уверенно заключил Мэл, глядя на испуганную Одри.
Так начались их неуравновешенные отношения, продлившиеся целых
тринадцать лет и стоившие Одри Хепберн огромного количества несыгранных
ролей, пяти выкидышей и разбитой самооценки.
Одри так нуждалась во внимании, что позволила Мэлу руководить собой.
Мэл писал за нее интервью, договаривался за нее с продюсерами и
режиссерами, решал, в каких фильмах она будет сниматься. Позже Одри, чтобы
упростить эту процедуру, заявила, что без Мэла не будет сниматься вообще,
и режиссерам, например Кингу Видору («Война и мир»), ради Одри приходилось
протаскивать и Феррера.
Основным лейтмотивом их брака стал привычный диалог, когда Мэл в
очередной раз выговаривал Одри, что она не так сделала, не так посмотрела,
не так оделась, а она спрашивала с дрожью в голосе:
— Но ведь я не такая плохая?
Феррер неизменно отвечал:
— Нет. Но и не такая хорошая, как себе воображаешь.
На этом фоне Одри отчаянно пыталась забеременеть. Но то ли от пережитых
бедствий, то ли от неспокойных отношений с мужем ей пришлось пережить два
выкидыша, прежде чем на свет появился Шон Феррер. Но с появлением ребенка
отношения супругов не улучшились. Одри потребовалось еще пять лет, чтобы
убедиться: даже если очень стараешься, изменить то, что плохо изначально,
нельзя.
Она лучше, чем я?
ЧТОБЫ прийти в себя после развода, Одри отправилась в круиз по
греческим островам. Солнечным утром к ее шезлонгу подсел на редкость
красивый молодой итальянец и молча ждал, пока звезда обратит на него
внимание. Одри обратила.
— Что вам угодно, молодой человек?
— Скорее, что вам угодно, мисс Хепберн! — итальянец сверкнул улыбкой, —
меня зовут Андреа Дотти, я психиатр, специалист по женским неврозам…
— О-о, тогда мне угодно у вас полечиться! — Одри пошутила в первый раз
за очень долгое время и сама удивилась этому.
Лечение пошло так славно, Андреа оказался таким ласковым, а Одри так
хотелось покоя… Через год они поженились. Через полтора — жили в чудесной
квартире в Риме, и Одри опять была беременна.
На этот раз она поклялась сохранить ребенка любой ценой и шесть месяцев
из девяти пролежала на сохранении. В результате на свет появился Люка
Дотти — второй сын актрисы. Андреа был невероятно занят в своей клинике и
навещал жену в больнице по уикендам. При этом был нежен и мил. А в будние
дни Одри читала газеты, пестревшие фотографиями мужа в обнимку со
стриптизершами, проститутками, танцовщицами…
Сначала Одри убеждала себя, что женщины — его работа. Потом — что он
итальянец, а итальянцы все такие. А потом она спросила, ткнув мужа носом в
очередную газету:
— Она настолько лучше, чем я?
— Да ты что, дорогая? — искренне изумился Дотти. — Ты лучше всех! Ты —
моя жена! А это — мои ошибки…
Одри выносила ошибки мужа еще шесть лет. А потом переехала с детьми в
Швейцарию и вернулась на большой экран. С тех пор она больше не выходила
замуж.
Так лучше?
— Мне скоро пятьдесят лет! По-моему, пора утопиться, — шутливо
жаловалась Одри на приеме в честь фильма «Все они смеялись».
— Если вы утопитесь, то в Голливуде некому будет играть ангелов, —
серьезно заметил один из гостей. Одри присмотрелась — этот пожилой мужчина
почему-то был ей знаком…
Они разговорились. Одри узнала, что его зовут Роберт Уолдерс, что он
продюсер и недавно потерял жену, а Роберт — что Одри до сих пор почти не
ест и не может пережить последний развод. Сразу обнаружилось, что у них
много общего: они оба голландцы, оба прошли войну и пережили тяжелые
психические травмы. Между ними воцарилась дружба, постепенно перетекшая в
единственную счастливую любовь Одри Хепберн.
Позже Одри с удивлением поняла, что впервые ей больше не надо лезть из
кожи вон, чтобы угодить, — Уолдерс был счастлив просто оттого, что она
рядом. Теперь она занималась только тем, что ей нравилось — садом,
благотворительностью, посещением светских раутов, заботой о детях. И перед
сном, задавая себе один и тот же вопрос: «Так — лучше?», неизменно
отвечала: «Лучше не бывает!»
Щелк!
Обрезанная ветка, хрустя, упала на землю. Одри отложила ножницы, сняла
садовые перчатки и пошла в дом. Скоро вернется Робби, заедет после
университета Люка… На вопросы и ответы есть еще целых три месяца.
…Она ушла из мира так же, как и жила в нем: достойно и благородно. На
ее похоронах были те мужчины, которых она любила. Говорят, что она никогда
не была такой счастливой, как перед смертью…